– Так их много, горобчиков-то, не успеешь крутить, – хохоча, сказала Марианна.

– А я буду быстро крутить, и двумя руками, – ответила Ира и показала, как бы она крутила дули «горобчикам» в окошко.

Мы смеялись от души, слушая истории Иры, и она смеялась вместе с нами.

В какой-то момент мы услышали шум. Он доносился из нашей с Моникой комнаты. До нас донеслись крики Моники. В ту же минуту распахнулась дверь, и оттуда в коридор выскочил полураздетый молодой человек, тщедушный и жалкий. Он комкал в руках брюки и о чём-то умолял Монику, на что она громко и гневно говорила, выходя следом за ним в коридор и оттесняя его к выходу:

– А ну, бегом отсюда, халявщик! Не то охрану позову!

– Не надо охрану, пожалуйста, – умоляющим тоном просил парень. – Не зовите охранника. Я ничего плохого не хотел.

Горе-«клиент» чуть не плакал, и отступал назад, пятясь спиной прямо на нас. Его худые голые ноги смешно приседали на каждом шагу, он вжимал голову в плечи, как будто боясь удара. В какой-то момент его даже стало жалко.

– Моника, что случилось? – пришла ему на помощь Ира. – Ты чего разбушевалась?

– Нет, вы видели такое? – продолжала возмущаться Моника. – Я его обхаживаю, как дорогого клиента, обслуживаю по высшему разряду, а он, оказывается, вовсе не это имел в виду. Я тебе покажу: «Не это имел в виду!»

Моника замахнулась на него его же рубахой, а он пригнулся, как от удара палкой.

– Так, спокойно, – сказала Ира, загородив своей объёмной фигурой парня от разгневанной Моники. – Теперь всё по порядку, и без истерик.

– Я не хотел вас обидеть, Моника, – говорил виновато клиент, выглядывая из-за плеча Ирины. – Я только хотел предложить вам…

– Заткнись, извращенец! – прикрикнула на него Моника, и он замолк. – Нет, вы видели такое?! Он, оказывается, пришёл к нам предложить свои услуги.

– Жигало, что ли? – в недоумении спросила Ира, поворачиваясь через плечо к своему подзащитному.

– Хуже! – сказала Моника. – Он хочет жить у нас, убирать, стирать, готовить нам обеды, а мы за это будем отрабатывать на нём новые приёмчики, БДСМ и всё такое.

Тут уже Ира в свою очередь повернулась к нему и протянула, уперев руки в бока:

– А-а, халявщик, значит? Видели мы таких, как ты. Вам бы только на девок пялиться да трахаться нахаляву.

– Как ты там говорил? – не унималась Моника. – Какой там раб?

– Социально-бытовой, – еле слышно отозвался горемыка из-за плеча Ирины. – Это называется «социально-бытовой раб». Он живёт в таких вот домах, ухаживает за девушками и выполняет все их пожелания и требования.

– Ишь ты, название-то какое придумали, – усмехнулась Ира. – Чего только не выдумают, чтобы денег не платить. Шёл бы ты отсюда, по добру, по здорову.

– Да, я уже это понял, – ответил со вздохом парень и стал поспешно одеваться.

– Деньги плати! – потребовала Моника. – Даром я, что ли, ублажала тебя полчаса?

Он виновато посмотрел на Монику и сказал тихо:

– У меня нет денег. Я думал отработать.

– Вот падла! – выругалась Моника. – Навалять бы тебе сейчас, чтобы долго ещё не захотелось по девкам ходить.

Он в испуге шагнул назад. Я не выдержала и рассмеялась. Следом за мной рассмеялись и остальные, и даже Моника.

– Иди уже, дефективный, – сказала сквозь смех Ира, – и больше не приходи. А то в следующий раз точно наваляем.

Он убрался, а мы ещё долго веселились, обсуждая этот случай и слушая другие истории из арсенала нашей развесёлой Ирины.

17

Быстро и почти незаметно промчался май, унося с собой буйное цветение первых цветов и прохладную свежесть весенних ветров. В столицу пришло жаркое душное лето. Солнце нещадно палило с самого утра и до позднего вечера, словно стараясь выжечь всё живое на земле. Зелень, ещё недавно молодая и сочная, теперь была опалена раскалёнными лучами и покрыта слоем пыли. Единственным спасением для всего живого были дожди, но они не предвиделись в ближайшие недели. Мы оказались словно в пустыне, где на раскалённом до бела небе сиял диск солнца, и ни одного облачка не было, чтобы хоть на миг смягчить его жар.

Моя Томка успешно окончила второй курс. Сейчас они с однокурсниками отмечали «экватор» – середину учебного срока. Натали с Женей отметили полгода знакомства. Их роман развивался неспешно, но, как мы с Томкой были уверены, определённо и неминуемо, хотя Натали всё ещё продолжала упрямо отшучиваться и убеждать нас в обратном.

В моей жизни тоже приближалась годовщина. Скоро исполнится год, как я ступила на порог борделя и позволила закрыть за собой дверь. Придя сюда почти год назад, я хотела убежать и спрятаться – от боли и предательства, от страха и насилия, от жестокости этого мира, к которой я оказалась не готова. Я позволила торговать своим телом, пытаясь что-то кому-то доказать, заглушить обиду и отомстить за попранные чувства. Я не думала, что задержусь здесь так надолго.

Сейчас, оглядываясь назад, могу сказать, что это затягивает. И вправду, то, что вчера казалось немыслимым, сегодня уже является нормой жизни; то, что ещё год назад я считала недостойным, сегодня – моя реальность. Человек ко всему может привыкнуть и порой гораздо быстрее, чем хотелось бы. Да вот только, надо ли?… Ежедневный секс с разными мужчинами, секс без любви, без чувства, без желания, без элементарной симпатии, стал для меня привычным делом, работой, автоматическим, почти механическим процессом.

Я резко повзрослела за последний год. Я прошла такую школу, такие стадии взросления за один этот год, какие за всю жизнь порой не проходит обычный нормальный человек. Я узнала мужчин с их низменной, не самой лучшей стороны. Это знание повергло меня в глубочайшее разочарование. Я перестала верить в любовь, в светлые настоящие чувства. И это ужасно. Теперь для меня любовь, чистые взаимоотношения, верность – остались лишь красивыми словами, полными очарования и первозданной прелести, словами из красивого книжного романа, не имеющие ничего общего с пошлыми и грубыми реалиями жизни.

Порой мне казалось, что я знаю слишком много об этой жизни; и, знай я меньше, было бы не так горько, и сохранился бы хоть один здоровый интерес к жизни. Но случилось то, что случилось. Я – проститутка с почти годовалым стажем. Я – элитная проститутка. Час моего времени стоит девятьсот гривен. И клиентов у меня прибавляется с каждым днём.

Даже удивительно, сколько людей ежедневно, ежеминутно ищут удовольствия – не отношений, не чувств, а чистого, голого удовольствия, отношений без обязательств, на одну ночь, на один час. Конечно, это удобно. Не надо запоминать её имя, не надо добиваться, ждать звонков и свиданий, не надо дарить цветы и водить в рестораны, не надо знакомиться с родителями и всеми родственниками в придачу, а потом брать на себя кучу забот и ответственности, ограничивать свои свободы и ущемлять интересы. Все эти «неудобства» можно с лёгкостью миновать, набрав известный номерок и заказав себе порцию удовольствия на любой вкус. И стоит-то это всего – ничего; гораздо дешевле, чем цветы и ресторан, и дорогие подарки. К тому же, проститутка не устроит сцену ревности, не опозорит и не испортит настроение. Ей вообще ни к чему ревновать. Разве она способна ревновать и вообще чувствовать? Разве она имеет на это право? Она же проститутка, ей запрещено чувствовать. Она призвана удовлетворять запросы клиента, это её работа, за которую она получает деньги. А работа совсем необязательно должна нравиться.

Но это всё лирика. Так, находит иногда. На самом деле у меня всё отлично, я довольна своей работой, и особенно зарплатой. Если бы ещё не визиты этой сволочи Игоря, мне вообще было бы не на что жаловаться. Но его нечастые приезды надолго потом выбивали меня из равновесия.

– Скажи, Натали, что-нибудь есть новое по делу Ксюши? – спросила я как-то подругу. – Что говорит твой Женя?

– Женя говорит, что в прокуратуре с этим делом всё глухо, – ответила Натали. – Там и не собираются что-либо предпринимать и, тем более, продолжать расследование. Исаенко говорит, что нужен хороший адвокат, чтобы начать совместно действовать.